Платон, Плотин и Баламут. О фантастике, кино и не только - Марат Исангазин
Чувствуется знание и «Золотой ветви» Джеймса Фрэзера, который сообщает о двух основных принципах магии: законе подобия (подобное производит подобное или следствие похоже на свою причину) и законе соприкосновения или заражения (вещи, которые раз пришли в соприкосновение друг с другом, продолжают взаимодействовать на расстоянии после прекращения прямого контакта).
Из-за второго закона в сакральном Лондоне продолжают считать Билли Харроу причастным к божественности кракена. А суть первого закона Билли начал понимать сам:
– Когда они проходили мимо скобяной лавки, он уставился на миниатюрную дверь, к которой были прикреплены для показа разнообразные дверные ручки, имевшиеся в продаже. «Значит, если взять вот такую штуку и что-то с ней сделать, а потом вставить в стену… Тогда выйдет, обязательно выйдет…» «Правильно мыслишь, – сказал Вати. – При помощи каждой из этих ручек можно открывать что-то еще. Но проемы получатся слишком маленькими – только чтобы просунуть руку (глава 43).
Мирской и сакральный взгляд на один и тот же предмет видят далеко не одно и то же:
– Наверное, подумал Билли, я теперь живу среди банального ландшафта, глубоко под слоем обыденности.
Неплохой термин придумали по этому поводу Олди: «под шелухой». В какой-то мере, объясняют Билли, все это – метафора, которую необходимо принимать за чистую монету. В 49-й главе за информацию Билли вручает кому-то из сакрального мира ключ, выковыренный им из гудрона, и очень похожую на яйцо электрическую лампочку: «я не знаю, что именно здесь вызревает, но кое-кто мог бы это высидеть». Подозреваю, что из этой лампочки что-то интересное вылупилось.
«И не забывайте Дэмьена Херста»
В самом начале романе Билли Харроу ведет экскурсию к кракену и готовится произнести многократно ранее озвучиваемые слова: «Аквариум изготовлен теми же людьми, что выполняли заказ Дэмьена Херста. Помните его аквариум с акулой?».
Четырехметровая акула в формалине под наименованием «Физическая невозможность смерти в сознании живущего» стала одним из самых значимых объектов британского искусства 1990-х годов и была перепродана а 2004 году за 12 миллионов долларов. Но для такой суммы в коллективном мнении знатоков она еще до того должна была наработать соответствующую репутацию.
В свою очередь, после того, купленная за столь существенную сумму, акула внедрилась в массовое сознание как значимый арт-объект: не могли же выложить такие деньги за пустышку, следовательно, это действительно крупное произведение современного искусства.
Экскурсовод поднимает значимость своего 8,62-метрового экспоната ссылкой на аквариум, сделанный для акулы Херста. То есть в массовом сознании она более весома. Как там сказано про магию в 32 главе:
– В городе, где сила любого предмета обуславливалась его метафорическим потенциалом, вниманием, что вливали в его материальную оболочку.
И еще одна деталь. С 2006 года в инсталляции – уже не та акула, что стала сенсацией выставки YBA – «Молодых британских художников» 1992 года. К концу 90-х она просто сгнила. С ведома и за счет нового покупателя, Херст заформалинил и поместил в тот же аквариум другую специально выловленную акулу. Что вызвало дискуссию: является ли данный объект искусства тем же самым, что вошел в историю, или это авторская реплика.
Это можно соотнести с самоощущением Билли Харроу в последней части романа – «Герой-бутыль»: он вспоминает человека, который умер, прежнего Билли, первого Билли, Билли Харроу, который был разорван на частицы меньше атома.
Как известно, для переправки Билли в Центр Дарвина для финальной битвы была использована телепортация из сериала «Звездный путь»:
– Человек распадается на частицы. Потом эти частицы снова собираются вместе и оживают. Но человек-то умирает. Он мертв. А человек на другом конце только думает, что он тот же самый. Но он не тот же. Он только что появился на свет. Он обладает памятью другого, но при этом он новорожденный. На этом «Энетерпрайзе» люди постоянно убивают себя и замещают себя клонами умерших. Прямо-таки пляска смерти.
Разве это не аналогичный спор по поводу акулы?
Отрицательные крабы: Дмитрий КОЛОДАН и Карина ШАИНЯН
Дмитрий КОЛОДАН, Карина ШАИНЯН.
Жизнь чудовищ.
(Серия «Звездный лабиринт»)
М.: АСТ, 2009 год.
Концептуальный сборник рассказов и повестей авторов, которых принято относить к представителям так называемой цветной (седьмой) волны российской фантастики. Произведения разбиты по соответствующим главкам: «Растения», «Рыбы», «Птицы», «Звери»… В чистом виде это не фэнтези и не «Science Fiction», а что-то промежуточное между ними, имеющее истоки не только и не столько в традиционной фантастике – твердой или не твердой, а в произведениях Льюиса Кэрролла, Хулио Кортасара, а еще более Джеймса Блэйлока. Авторам порою важнее, как это написано: атмосфера, а не сюжет. Им присущи легкий сюр, абсурд, нелепость.
Возьмите, например, рассказ Дмитрия КОЛОДАНА «Вся королевская конница»:
– Семьдесят пять процентов массы Вселенной не удалось найти. А ученые? Списали все на темную энергию и думают, достаточно. Знаете, как они это называют? Скрытая масса. Что же там скрыто – молчат, будто воды в рот набрали… Я знаю, что это прозвучит глупо, но в мире встречаются и не такие глупости. Утконосы, например… Так вот, вся недостающая масса Вселенной хранится в сурках.
Услышав такое от очаровательной девушки в комбинезоне, с руками, перепачканными машинным маслом, главный герой на пару минут впал в ступор:
– А почему не в белках?
– Потому что сурки тяжелее. Хранить материю в белках совершенно нерационально. Да и разбегутся – в белках нет постоянства.
Спрашивать, а почему тогда не в слонах или не в китах, он уже не стал, уверенный, что ответ будет «столь же логичный, сколь и нелепый». И тут ему продемонстрировали в действии Сурковый генератор, который работает на энергии этих самых скрытых сурков, но иногда выдергивает их оттуда, и тогда приходится ловить лишних сурков и отправлять обратно, дабы они не заполонили нашу планету.
Такое писать или читать на полном серьезе невозможно, но авторы не делают из этого и юмора: рассказы о людях – нелепых, смешных и наивных, но живых, чувствующих. Практически все герои сборника – не от мира сего, чудаки, не умеющие жить, как все, по правилам. Исходя из этих критериев, первым представителем сегодняшней цветной волны был ленинградец Вадим Шефнер, написавший целый цикл о такого рода чудаках еще в 60-е годы.
Авторы – не одинаковы с лица: чудаки – это больше к КОЛОДАНУ, а вот ШАИНЯН тяготеет к латиноамериканскому магическому реализму, но к более суховатому его оттенку – без пышной барочности. Редкий рассказ Дмитрия в сборнике обходится без ссылки на Льюиса Кэрролла, а Карина, хоть и не чуждается мистера Доджсона, чаще вспоминает Хорхе Борхеса. Ее рассказ «Отдай моих тигров!» – оммаж ему. Здесь «Синие тигры» смешались с «Золотом тигров», гаучо с кинжалами за пазухой ссыпаются в песочных часах и книжная девочка Катя, видящая чужие сны.
Как и эта Катя, соавторы живут чужими снами. Превращая их в свои. Их проза литературоцентрична. В этом и плюсы: она умная, хорошо написанная, рассчитана на культурного читателя. Но это и опасный путь. Не зря же оба частично двинулись в проектную литературу, подпитав своим неплохим литературным уровнем убогий цикл «Этногенез».
В этом отношении оба похожи на героя колодановского рассказа «Отрицательные крабы» – одного из лучших в сборнике. Он весь поглощен игрушечной железной дорогой и, гоняя свои поезда, обнаруживает рядом с путями маленького стеклянного краба, которого там не должно было быть. Из чего делает глобальные и кажущиеся сумасшедшими выводы об устройстве мироздания и об опасности для планеты соединения крабов и поездов, даже если это подобия поездов.
Среди прочих цитат мало кто заметил в рассказе краткую ссылку и на две поэмы Томаса Стернза Элиота. Авторы, плавая в этом литературном море, исследуя его, находят левиафанов, лярв, лавкрафтовских чудищ и рассказывают, что наш мир в сумерках пронизан не только тенями. Но тут важно не переиграть. Во «Всей королевской коннице» недотепистый герой
